Свое первое выступление в Клубе моряков Высоцкий начал со слов:
«Дело в том, что почти всегда лучше всего начинать с песен военных. Во-первых, чтобы отдать дань воинам, которые погибли, и потом — сегодня еще у всех такое настроение... Я думаю, что нужно как-то... в какие-то минуты обязательно в память погибших космонавтов, которые вчера погибли. Я с ними со всеми дружил, их знаю, и поэтому... Сегодня я в первый раз узнал об этом во Владивостоке. Я же летел и не знал ничего. И во Владивостоке это раньше, чем в Москве. В Москве только сегодня в утренних выпусках, вероятно...»
И он исполнил песню о летчиках
«Их восемь, нас двое...».
Буквально на следующий день Высоцкий пытается стихотворением откликнуться на это трагическое событие —
«Я б тоже согласился на полет...».
Но потрясение было столь велико, что он не смог его сразу закончить...Выступая 15 сентября в Институте электродинамики АН УССР в Киеве, он сказал по этому поводу:
«...Не удалось написать о космонавтах (хотя меня очень просили), потому что, вы знаете, гибель их — это такая трагедия была всенародная; это же высокое, люди же знали, на что шли. Надо, чтоб хоть близко было к этому, к такому подвигу, потому что то, что я сейчас скажу: «Он полетел, он сказал: поехали!» — это все понятно, он так действительно сказал, но зачем же рифмовать то, что было? Нужно найти какой-то философский смысл этих вещей. А когда «придет», тогда и напишу. А так — на заказ — не получается».
И он найдет этот
«философский смысл»:
в следующем году он напишет поэму, посвященную Ю.Гагарину, —«Я первый смерил жизнь обратным счетом...».
Космонавты были потрясены способностью Высоцкого так глубоко прочувствовать психологию этой сложнейшей профессии.В июле 1971 года режиссер Владимир Луговской на студии «Укртелефильм» готовится снимать картину «Неизвестный, которого знали все» и заказывает Высоцкому песни для фильма. Высоцкий написал три песни для фильма:
«Зарыты в нашу память на века...», «Запомню, оставлю в душе этот вечер...»
и«Подумаешь, с женой не очень ладно...».
Однако картина вышла без песен, как вспоминает режиссер, из-за их авторства.В начале августа 71-го Высоцкий вместе с Говорухиным отдыхают и работают под Москвой (27 км по Ярославскому шоссе), в Доме творчества кинематографистов в Болшево. Они пробуют сочинить морской детектив. Сюжет шел плохо и вскоре застрял окончательно. Споткнулись они на значении слова «кранцы». Говорухин, считавший себя знатоком морского дела, уверял насчет «кранцев» одно, оппонент — другое. Они даже поссорились по этому поводу.
Забросили сценарий. Через два года Говорухин закончит его сам и сам же снимет фильм «Контрабанда» по этому сценарию. А теперь каждый занялся своим делом: Говорухин — физическим оздоровлением и совершенствованием своего французского, а Высоцкий с утра садился за стол. На столе — пачка «Винстона», его любимых сигарет, и лист бумаги.
Как раз в это время 29-летний американский гроссмейстер Роберт Джеймс Фишер выигрывает матчи у претендентов. В четвертьфинале он встретился с советским гроссмейстером М.Таймановым. Матч игрался до шести побед, и Тайманов, опытный турнирный боец, не просто проиграл Фишеру, а был разгромлен со счетом 0:6. Это был огромный урон шахматному престижу СССР. Затем Фишер выигрывает у датчанина Б.Ларсена (6:0) и у Т.Петросяна (6,5:2,5). Предстоит матч на первенство мира в Рейкьявике, и уже дрожит в предчувствии проигрыша Б.Спасский.
Ну как же так?! С американцами мы тогда соревновались в космосе и на Земле, жалели их безработных, бесправных и бездуховных, боролись за их негров, за кудрявую Анджелу Дэвис. И вдруг такое — МЫ можем проиграть!
В предматчевых публикациях советская пресса решила подбодрить Б.Спасского, настроить его на победу. В статьях красочно повествовались подробности подготовки нашего чемпиона: как он играет в большой теннис, в футбол и тому подобное, и ни слова — о собственно шахматном тренаже. Таким образом народ пытались уверить, что «наш» чемпион «ихнего» претендента разобьет в пух и прах. Но на читателей эти публикации производили другое впечатление. «Нас что, за идиотов считают?» — такой была реакция на эти шапкозакидательские статьи.
Не считая себя идиотом, Высоцкий решил не оставаться в стороне от этого события и просит у Говорухина:
— Расскажи мне про шахматы.
Говорухин стал объяснять: игра начинается с дебюта... начала бывают разные... например, королевский гамбит, староиндийская защита..., что любители, в отличие от профессионалов, называют ладью турой, слона — офицером.
—
Хватит!
— сказал Высоцкий. —
Этого достаточно.
Он сам решил сыграть с
«этим Шифером»
в свою игру:
«Да я его замучу, зашахую! Да мне бы только дамку провести!»
Говорухин обиделся — с таким шахматным багажом приступать к песне о шахматах? А Высоцкий замолк на два дня, что-то писал мелкими круглыми буквами, пощипывал струны гитары. К вечеру второго дня песня
«Честь шахматной короны»
была готова. Говорухину она не понравилась, даже обидно стало за шахматы:Он мою защиту разрушает —
Старую индийскую — в момент,
Это смутно мне напоминает
Индо-пакистанский инцидент.
— Ерунда какая-то — про все что угодно, только не про шахматы, — прокомментировал Говорухин услышанное.
В начале сентября «Таганка» на гастролях в Киеве. Там у Высоцкого было запланировано несколько концертов, и он решил опробовать эту песню на публике:
«Все мы сейчас ожидаем исхода поединка Спасского с Фишером — если он состоится, конечно. Веемы нервничаем — будет эта встреча или не будет. У всех у нас есть мысли по этому поводу. Все думают: «Ах, если бы я!..» Некоторые люди даже видят сны. Один человек мне рассказывал, как ему приснился сон, как он играл с Фишером. Это меня натолкнуло написать песню. Она, конечно, полуфантастическая песня и — шуточная».
С.Говорухин: «Что творилось с публикой! Люди корчились от смеха — и я вместе с ними, сползали со стульев на пол... Смешное нельзя показывать одному человеку, смешное надо проверять на большой и дружелюбно настроенной аудитории. После истории с
«шахматной короной» я
это хорошо понял».Через год — в августе 72-го — в Рейкьявике Фишер разгромил Спасского со счетом 12,5:8,5 и стал 11-м чемпионом мира. Получилось так, что Высоцкий, написав эту песню, как бы предвидел это событие...
Он написал очень много песен на спортивную тематику. Спорт для него был моделью жизни, человеческой судьбы. В нем, как и в жизни, есть плохое и хорошее. Есть те, кто рвется на пьедестал только потому, что знает:
«первым — лучшие куски».
И есть те, для кого спорт — это борьба с самим собой, с собственными слабостями, победа — победа над самим собой:Ну вот, исчезла дрожь в руках,
Теперь — наверх!
Ну вот, сорвался в пропасть страх
Навек, навек.
Для остановки нет причин —
Иду, скользя...
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя!
Песня о горах, об альпинистах — значит, о спорте. Нет, она о жизни и, прежде всего, о себе самом. О ясной душе поэта, какой она была в считанные минуты уравновешенности и внутреннего покоя, когда
«исчезает дрожь в руках»
и вновь есть святая вера «вчистоту снегов и слов».
Исследователи творчества Высоцкого будут искать почти во всех его песнях подтекст, иносказание, социальные мотивы. Другие — не исследователи, но люди, по выражению самого Высоцкого,
«толкающие его в диссиденты»,
— будут указывать на несуществующую «фигу в кармане». Однако сам поэт часто и не пытался уложить в песню какую-то метафоричность или скрытый смысл:
«Мне часто присылают письма, в которых спрашивают: «Что Вы имели в виду под той или иной песней?» Ну, что я имел в виду, то я и написал. А как люди это поняли — это в меру образованности. Некоторые попадают в точку. Иногда — рядом. Я больше люблю, когда рядом. Значит в моих песнях было нечто, на что даже я не обратил внимания».