18 июля — последний «Гамлет».
Высоцкий чувствовал себя очень плохо — состояние на грани... Должен был появиться Федотов, и Высоцкий несколько раз выбегал со сцены за кулисы. Янклович вызвал «скорую». Приехал И.Годяев и сделал укол витаминов. На какое-то время Высоцкий почувствовал облегчение, а потом вновь стало плохо...
Вспоминает Л.Филатов: «Помню... Мы за кулисами готовились к выходу вдвоем. Я говорю: «Как, Вовочка?» —
«Ой, плохо, ой, плохо... Ой, не могу...»
Все давалось ему с трудом — жест, слово, пройти, дойти, но он играл... Таких энергетических ресурсов и запасов был человек. А между тем сердце уже, видимо, было ни к черту совершенно. Но мы как-то не сомневались, что все будет в порядке — всегда вокруг него врачи...»А.Федотов: «18 июля 1980 года я с сыном был на «Гамлете» — меня нашел Валера Янклович: «Володе очень плохо». Я — за кулисы. Вызвали «скорую». Сделали укол — он еле доиграл. А на следующий день ушел в такое
«пике»!
Таким я его никогда не видел. Что-то хотел заглушить? От чего-то уйти? Или ему надоело быть в лекарственной зависимости?..»А.Демидова: «Духота. Бедная публика! Мы-то время от времени выбегаем в театральный двор, а они там сидят тихо и напряженно. Впрочем, они в легких летних одеждах, а на нас — чистая шерсть, ручная работа, очень толстые свитера и платья. Все давно мокрое. На поклоны почти выползаем от усталости. Я пошутила:
— А слабо, ребятки, сыграть еще раз.
Никто даже не улыбнулся, только Володя вдруг остро посмотрел на меня:
—
Слабо, говоришь? А ну как — не слабо!
Понимая, что это лишь «слова, слова, слова...», но, зная Володин азарт, я, на всякий случай, отмежевалась:
— Нет уж, Володечка, успеем сыграть в следующий раз — 27-го ...»
На этот последний спектакль чудом удалось прорваться двум студентам из Института кинематографии с кинокамерой «Конвас» в руках. По свидетельству П.Солдатенкова, именно эта съемка и была последней в жизни Высоцкого.
19—24 ИЮЛЯ
Нина Максимовна, проработав последние 33 года на одном месте в отделе научно-технической информации, вышла на пенсию и теперь чаще стала бывать на Малой Грузинской.
19 июля. Открытие Олимпиады Высоцкий вместе с Ниной Максимовной и Никитой смотрят дома по телевизору. С экрана гостеприимно улыбался олимпийский мишка работы В.Чижикова — художника, проживавшего с Высоцким в одном доме. С новой вставной челюстью, и потому почти ясной дикцией, лично дорогой Леонид Ильич открывает Олимпиаду:
— Я объявляю Олимпийские игры 1980 года, знаменующие XXII Олимпиаду современной эры, открытыми!
Н.Высоцкий: «Вместе с ним и бабушкой мы смотрели по ТВ открытие Олимпиады. Он сидел мрачный, без эмоций и реакций. А в телевизоре негры пляшут, веселый текст, «калинка-малинка»... Бабушка стала пританцовывать. Он увидел:
«Ой, мамочка!»
Захлопал в ладоши, засмеялся... И опять замкнулся. Его тогда уже «накрывало». В этот день он ушел к одному из своих товарищей. Помню его в серой майке с нарисованным на ней бейсболистом с битой. Вообще он всегда был человеком аккуратным. Но тут — растрепанный весь какой-то. Слишком бледный, больной. Он вышел из дома, и больше я его не видел».К этому дню Москва стала образцовым коммунистическим городом. Помпезность и показуха парализовали город. Улицы вымерли, транспорт — свободен, в магазинах — никаких очередей. Всех неблагонадежных (более 50 ООО человек) выслали за 101-й километр, детей отправили в пионерские лагеря Подмосковья и соседних областей. Более миллиона москвичей отправлены в отпуска, экзамены в школах и институтах проведены досрочно, незадействованных на Олимпиаде студентов командировали в стройотряды. Повсюду чистота, порядок и спокойствие. Машин на улицах почти нет. По сводкам ГАИ, количество машин уменьшилось в 20 раз. Освободившиеся школы и общежития оборудованы под казармы. Здесь проживают сотрудники МВД из регионов. Кроме Московского МВД приглашено 147 ООО личного состава МВД и несколько тысяч сотрудников КГБ.
Советская олимпийская витрина готова для демонстрации всему миру. Москвичи шутят: так выглядит коммунизм, который обещал Хрущев к 80-му году. На две недели сказка стала реальностью. На прилавках — финский сервелат в полиэтиленовых упаковках, баночное пиво, сок в пакетиках с трубочкой. Все это изобилие сметается в сумки с олимпийским мишкой.
Утром 19-го Высоцкий звонит Г.Полоке и рассказывает о песнях, написанных к фильму «Наше призвание».
В этот день прилетел Вадим Туманов. Привез для Высоцкого гимнастический комплекс, но домой заходить не стал.
Вечером с вокзала позвонил В.Ханчин. Он ехал в Таллин для участия в парусной регате Олимпиады. Договорились встретиться в Москве и обменяться впечатлениями о соревнованиях.
20 июля — день посещения родственниками.
Рано утром на Малую Грузинскую приехал старший сын — Аркадий. К этому времени он закончил сдавать вступительные экзамены в МИФИ и боялся, что не пройдет по конкурсу. Хотел посоветоваться с отцом о том, что делать дальше...
Высоцкий спал. В квартире были Янклович и Федотов, которые вскоре ушли... Аркадий остался ждать, когда проснется отец. Когда Высоцкий проснулся, Аркадий увидел, что он в «плохой форме» и его проблем не решит. Однако отец взял гитару и спел две новые песни. Это был последний раз, когда Высоцкий пел.
Аркадий: «Через некоторое время он стал говорить, что ему надо уйти... Я, естественно, считал, что он пойдет искать, где выпить...
— Пап, давай подождем, пока приедет Валерий Павлович...
Он прилег. Потом вскочил, стал метаться. Я испугался и стал звонить всем, чтобы хоть кто-нибудь пришел! Я звонил практически всем, чьи фамилии знал. Золотухин и Смехов приехать отказались.
Нина Максимовна сказала:
— Почему ты там находишься?! Тебе надо оттуда уйти!
И посоветовала позвонить Туманову:
— Это очень хороший друг, позвони ему, он поможет.
Когда приехал Туманов, я спросил:
— Почему отца не кладут в больницу, ведь явно видно, что человек больной?
Он ответил, что они так и сделают. Что он еще раньше хотел это сделать, но уехал, а отец сбежал. А теперь он приехал и сам этим займется.
— Ну, теперь иди и не волнуйся».
Днем пришли родственники со стороны отца: тетя Шура — жена Алексея Владимировича — с дочерью Ирэной и сам Семен Владимирович.
Видя состояние сына, отец спросил:
— Вовка, что с тобой?
—
Не боись, папа! Все нормально.
Вечером 20 июля на Малой Грузинской был С.Говорухин. Они давно не виделись и не разговаривали. Оба были рады встрече, о размолвке забыли.
21 июля Высоцкий едет в ОВИР, чтобы ускорить получение паспорта и оформление визы во Францию и США. Прямо из ОВИРа — к другу.
И.Бортник: «Он вошел в шикарном вельветовом костюме с ключами от «мерседеса». Увидел у меня бутылку водки «Зверобой» и сразу:
«Давай, наливай!» Я
говорю тихо жене Тане: «Спрячь ключ от машины». Выпили, он захорошел:«Поехали,
— говорит, —ко мне продолжать! Возьмем у Нисанова спирту».
Потом спохватился:«Где ключи-то от машины?» Я
говорю: «Спрятали, лучше возьмем такси». На Малой Грузинской мы выпили, я остался у него ночевать... Утром он меня будит:«Ванятка, надо похмелиться». Я
сбегал в магазин, принес две бутылки «Столичной» по 0,75. Оксана устроила скандал и одну разбила в раковине на кухне. Но мы все-таки похмелились из оставшейся бутылки. Я попрощался с Володей, взял такси, уехал домой, отключил телефон и лег спать, потому что через день у меня был важный спектакль — «Десять дней, которые потрясли мир». Как потом рассказала Таня, вечером Володя пришел совершенно трезвый, взял у нее ключи от машины и уехал. Меня будить не стал».Рано утром 22 июля Высоцкого навестил В.Туманов: «С Володей Шехтманом, представителем нашей артели в Москве, мы поехали к Высоцкому на Малую Грузинскую. Странно: дверь была полуоткрыта. На диване одиноко сидела Нина Максимовна. Увидев меня, обрадовалась.